Романовская серия

В одном из «тренировочных» интернет-сайтов для «знатоков» был помещен достаточно загадочный вопрос, который был сформулирован следующим образом: «Ряд российских чиновников в своё время не исполняли своих прямых обязанностей по отношению к неким предметам, выпущенным к 300-летию дома Романовых. Где служили эти чиновники?» Не менее загадочно звучал и лаконичный ответ на него: «На почте». И только из комментария к последнему, сделанному со ссылкой на книгу С.С.Ольденбурга «Царствование императора Николая Второго», для людей, не посвященных в суть вопроса, становилось ясно, в чём заключалась причина подобного служебного неповиновения: почтовые чиновники «не гасили марки с изображением царских портретов, боясь их замарать».

Эта позабытая в наше время история, приобретшая скандальную общероссийскую известность, действительно имела место в 1913 г. Причем, одними из ее основных фигурантов выступали авторитетные черносотенные деятели и правомонархические издания, вступившие с российским почтовым ведомством в нешуточную полемическую схватку по поводу целесообразности выпуска в обращение известных всем серьезным филателистам марок так называемой «романовской серии». Содержание этой весьма поучительной истории вкратце таково.

Задолго до проведения торжеств, приуроченных к празднованию 300-летия Царствующего Дома Романовых, началась подготовка проекта большой серии почтовых марок, всецело посвященных этому выдающемуся событию. Результатом кропотливой десятилетней работы (в которой принимал личное участие сам Император Николай II, весьма не равнодушный, как указывается в некоторых мемуарах, к коллекционированию «знаков почтовой оплаты»), многочисленных согласований и «подгонок» изображений и цветовой гаммы марок стало появление на свет семнадцати высокохудожественных почтовых миниатюр, выполненных выдающимися российскими мастерами живописи и графики И.Я.Билибиным, Е.Е.Лансере и Р.Г.Зарриньшем.

Первая в своем роде в России «царская серия» включала в себе четырнадцать портретных и три «архитектурные» марки небольшого формата. Так, на марках достоинством 1 и 4 копейки (соответственно – оранжевого и карминового цветов) были изображены портреты Императора Петра I (соответственно – в зрелом и молодом возрасте), 2 копейки (желтовато-зелёного цвета) – Императора Александра II, 3 копейки (красного цвета) – Императора Александра III, 7, 10 копеек и 5 рублей (соответственно – коричневого, синего и тёмно-коричневого цветов) – царствующего Императора Николая II, 14 копеек (сине-зеленого цвета) – Императрицы Екатерины II, 15 копеек (светло-коричневого цвета) – Императора Николая I, 20 копеек (оливково-зеленого цвета) – Императора Александра II, 25 копеек (темно-лилового цвета) – Царя Алексея Михайловича, 35 копеек (многоцветной) – Императора Павла I, 50 копеек (многоцветной) – Императрицы Елисаветы Петровны, 70 копеек (многоцветной) – Царя Михаила Федоровича. На миниатюрах с «архитектурными» сюжетами были изображены резиденции русских монархов: на марке достоинством 1 рубль (зелёного цвета с оттенками) – Московский Кремль, 2 рубля (красно-коричневого цвета) – Зимний дворец в Санкт-Петербурге и 3 рубля (черно-фиолетового цвета) – Дом бояр Романовых в Москве.

Как писал известный петербургский коллекционер Р.В.Николаев, официальные сообщения об издании Экспедицией заготовления государственных бумаг марок «300 лет Дома Романовых» появились уже в январе 1912 г., «а в конце этого года газеты сообщили, что эти марки вводятся в обращение с 1 января 1913 г., заменив все ранее существовавшие до этого времени почтовые марки».

Однако, едва марки были введены в обращение, как их начали преследовать серьезные неприятности. Дело в том, что при их штемпелевании (гашении) неминуемо пачкались портреты монархов, изображения кремлевских церквей и символы российской государственности. В результате многие из этих марок приобретали удручающий вид: изображения царей и императоров искажались грязными пятнами, а некоторые – вследствие случайного сочетания их фрагментов с элементами почтовых штемпелей – даже приобретали карикатурный вид. Мало того, некоторые из них механически пробивались, в результате чего портреты монархов выглядели «простреленными».

Безусловно, «пачкание» марок с изображением российского герба, а также благотворительной тематической серии 1904 г. «В пользу сирот воинов действующей армии» (на которых были изображены памятники адмиралу В.А.Корнилову в Севастополе, К.Минину и Д.М.Пожарскому в Москве, Петру I в Санкт-Петербурге и Московский Кремль), выпущенной относительно небольшим тиражом, происходило и раньше. Но никогда еще до этого массовому «почтовому поруганию» не подвергались портреты российских монархов (в том числе и царствующего), что было для подданных Российской Империи делом не только непривычным и непотребным, но и подсудным. «Грязная» почтовая практика в отношении портретов правящих особ, давно уже ставшая привычной для большинства западных (а также – некоторых восточных) стран, казалась для многих русских людей делом нравственно ущербным и неприемлемым. В целом ряде мест почтовые чиновники стали отказываться от штемпелевания портретных марок (и особенно одной из наиболее «ходовых» – семикопеечной – с изображением царствующего Императора Николая II), рискуя остаться без работы по причине невыполнения своих прямых профессиональных обязанностей.

Эти обстоятельства, ставшие достоянием гласности, сразу же подметила черносотенная пресса, решительно вставшая на защиту монарших образов. «Смущение, вызванное в широких слоях русского общества неудачной мыслью пустить в обращение марки с портретами русских Царей, – писал один из правых публицистов, подписавшийся «В.Оксанин», – с каждым днем становится все ощутительнее. Редакция «Земщины» заваливается сотнями протестующих писем; все чаще приходят известия о недоразумениях с чиновниками, отказывающимися штемпелевать семикопеечные марки.

Даже иностранные газеты обратили уже внимание на вызванное ко дню юбилея Дома Романовых брожение. Газета «clair» называет это «неожиданным последствием необдуманной реформы».

Реформа эта не только не обдумана, не только расходится с народным мировоззрением, но и, положительно, противоречит действующему закону».

При этом он указывал на то, что в силу 103-й статьи Уголовного Уложения (издания 1903 г.), лицо, виновное «в оскорблении Царствующего Императора» или «в надругательстве над Их изображением» с целью «возбудить неуважение к Их Особе» наказывается каторгой на срок «не свыше восьми лет». «Если же, – продолжал В.Оксанин, – заочное оскорбление, угроза или надругательство учинены… без цели возбудить неуважение к Особе Царствующего Императора, Императрицы или Наследника Престола, то виновный наказывается заключением в крепость».

Эта статья карательного закона заменила статью 246 прежнего Улож.[ения] о наказаниях, по которой лица, умышленно повреждавшие или искажавшие портреты или иные изображения Государя Императора, ссылались на каторгу – от 6 до 8 лет, а дозволившие такие поступки заочно, без прямого намерения возбудить неуважение к Священной Особе Государя – подвергались заключению в крепости от 8 мес.[яцев] до 1 г.[ода] 4 мес.[яцев].

При существовании в законе этой статьи обращение семи- и десятикопеечных почтовых марок нового образца никоим образом допускаемо быть не должно. Каждый чиновник, наложивший грязный штемпель на эти марки, – подходит под действие второй части 103 ст.[атьи] Угол.[овного] Улож.[ения] и подлежит заключению в крепости. Карается по новому уложению самый факт надругательства, а не умысел оказать неуважение.

Относительно марок другого достоинства, на которых находятся изображения Царя Алексея Михайловича, Императоров Петра I, Александра II, Александра III, Николая I и др.[угих], закон, к сожалению, не так категоричен. По 107 ст.[атье] Угол.[овного] Улож.[ения] подлежат уголовной ответственности лица, оскорбившие память деда, родителя или предшественника Царствующего Императора, но способ оскорбления не специфицирован, и надругательство над их изображениями карается лишь умышленное и публичное.

Более же отдаленные предки царствующего Императора совсем уголовною защитою не пользуются.

Однако, такая юридическая безнаказанность нисколько не умаляет нравственного значения того ужасного обращения с дорогими сердцу каждого Русского изображениями, которое вводится в обиход новыми марками. Малые причины имеют большие последствия. Приучая народ небрежно и прямо преступно относиться к таким портретам, место которым доселе было только в красном углу, наряду с иконами, можно многих и многих толкнуть в объятия давно их заманивающих социалистов и анархистов».

В полемику активно включился и один из вдохновителей черносотенного движения – авторитетный православный деятель, почётный председатель Совета Вологодского отдела «Союза Русского Народа» епископ Вологодский и Тотемский Никон (в миру – Н.М.Рождественский), с негодованием писавший: «Появились новые, юбилейные почтовые марки. Прекрасные портреты наших возлюбленных Государей. Но под ними подписи: Император Николай II – 7 коп.[еек], Александр III – 3 коп.[ейки], притом цвет ярко-красный, Александр II – 2 коп.[ейки], а Петр I – 1, только 1 копейка! Не дорого же расценили изобретатели марок наших благоговейно чтимых народом Государей! Этого мало: сии царские портреты обязательно пачкаются почтовым штемпелем, как будто ради вящего над ними поругания!

Я получаю много писем с негодованием на эти новшества в почтовом ведомстве, газеты патриотического направления взывают к власть имущим, находятся патриоты почтовые чиновники, отказывающиеся штемпелевать такие марки, «Земщина» даже указывает на прямой закон, угрожающий каторгою за поругание Царских изображений… Никому дела нет!.. Мало того: в тех сферах, коим бы наипаче надлежало обратить внимание на это негодование русских людей, говорят, благомыслящие люди прямо ставили вопрос: не следует ли изъять неудачные марки из употребления теперь же, пока их мало разошлось, но… «Так, видите ли за границей», притом затрачены-де деньги на печатание марок и не стоит-де обращать внимания на всякое заявление черносотенцев… И марки остались, и священные для нас Царские лики будут пачкаться штемпелем, а чиновники, отказывающиеся исполнять сию неприятную операцию, – чего доброго, – будут увольняемы со службы… Не говоря о всем прочем, спросим только: на Руси ли мы живем? Или уже пришел жид и покорил наше царство?..»

Естественно, российское почтовое ведомство не могло не отреагировать на столь щекотливую ситуацию. В результате этого, как отмечал Р.В.Николаев, «не успели новые марки войти в оборот, как в газете «Петербургский листок» от 7 февраля, да и в других газетах, появились публикации о том, что в непродолжительном времени предполагается марки с портретами царствующих особ изъять из продажи «ввиду некоторых неудобств штемпелевания марок». «Трудно не согласиться с тем, что марать штемпелем лица царей России было делом не совсем пристойным», рассуждал он, но: «Вместе с тем невольно возникает вопрос: разве неизвестно было почтовым работникам, что при пересылке корреспонденции все почтовые марки должны штемпелеваться? Эта ситуация предопределила все последующие недоразумения, связанные с этими марками в течение длительного времени, вплоть до 1918 г.».

Практически тем же вопросом задавался в 1913 г. и епископ Никон (в миру – Н.М.Рождественский): «В «Новом Времени», – писал он, – было сообщено, что на новые почтовые марки затрачено до 3 милл.[ионов] руб.[лей], что машины, коими печатались старые марки, разобраны, что запас старых остался не больше, как на два месяца, а затем-де наступит «марочный голод», так и чувствовалось, что виновникам изобретения сих марок не хочется с ними расстаться, стараются всячески оправдать существование новых марок, хочется, чтоб подольше пачкались изображения священных русскому сердцу Особ…

Ныне сообщают, что «новые марки предназначались для постоянного обращения в стране, и только самый выпуск их был приурочен к юбилейному году, но в виду обнаружившегося на практике неудобства способа погашения (как деликатно сказано! зачем открыто признавать, что русские люди на это негодуют?) выпуску марок придан исключительно юбилейный характер»…

Что же это значит? Стало быть, продажа марок будет продолжаться?

По-видимому, так, ибо дальше говорится: «По окончании юбилейных торжеств, марки нового образца будут совершенно изъяты из обращения».

Только по окончании торжеств? Стало быть – до окончания будет обязательно пачкание царских ликов для почтовых чиновников?..

И этим отмечен будет на почте юбилей?..

Да что же это такое?!

Мы решительно отказываемся верить таким сообщениям!!!…»

Считаясь с подобными общественными настроениями, сразу после сообщений в «Петербургском листке» и других газетах Главный почтамт и его отделения прекратили продажу юбилейных марок, что немедленно вызвало на них спекулятивный спрос. Видимо, для того, чтобы сбить его, через пять дней на Главном почтамте вновь начали беспрепятственно продаваться марки номиналом 35 и 50 копеек, а также комплекты («книжки») марок номиналом 1, 2, 3 копейки, а также – в 2 рубля. Но самые дешёвые 1-копеечные (с изображением Императора Петра I) и самые дорогие 5-рублёвые (с изображением Императора Николая II) марки в свободной продаже по-прежнему отсутствовали.

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что многие люди в искреннем порыве патриотизма старались приобрести высокохудожественные миниатюры с портретами монархов не в качестве знаков почтовой оплаты (для использования их «по назначению»), а в качестве памятных сувениров к 300-летию Царствующего Дома Романовых. И запретить им делать это было бы не меньшим неуважением их верноподданнических монархических чувств. Тем более, что марки данной серии очень нравились самому Императору Николаю II. 21 февраля 1913 г. во время торжественной церемонии в Зимнем Дворце руководитель Главного управления почт и телеграфов М.П.Севастьянов преподнес ему поздравительный адрес и уникальный филателистический подарок – альбомы в сафьяновых переплётах, в которых были собраны пробные корректурные оттиски и эссе марок «романовской серии». Известно, что государь искренне ценил этот подарок… Таким образом, отделить «зерна» от «плевел» оказалось делом практически невозможно.

В результате, как писал Р.В.Николаев, «15 февраля Главный почтамт получил разрешение продавать все юбилейные марки, однако только до 25 февраля», причем, уже в этот день «к 10 [часам] утра в зале почтамта собралась масса народа», и было продано марок более чем на тридцать тысяч рублей, на следующий же день «покупателей собралось еще больше». Одновременно вновь активизировались спекулянты. В результате в конце февраля 1913 г. стало известно, что марки всех номиналов будут продаваться и далее. «В дальнейшем, – отмечал Р.В.Николаев, – положение с юбилейными марками, на которых были портреты царей Дома Романовых, не только не улучшилось, но стало еще более запутанным. Так, в течение всего 1913 года не переставали ходить самые разнообразные слухи то о продлении сроков хождения этих марок, то об их изъятии из обращения. Более того, даже выпускавшиеся по этому вопросу ведомственные распоряжения, по существу, противоречили друг другу. В октябре 1913 года главным управлением почт и телеграфов было объявлено, что с 1 января 1914 года юбилейные марки с портретами императора Николая II и ранее царствующих государей из Дома Романовых будут изъяты из обращения. В том же месяце в объявлении министра внутренних дел указывалось, что юбилейные знаки почтовой оплаты, в том числе почтовые марки с портретами царей будут действительны и после 1 января 1914 года.

В июне 1914 г. в «Петербургской газете» появилось следующее сообщение: «Коллекционеры-собиратели почтовых марок могут быть спокойны, юбилейные марки ещё долго будут в обращении. Запас юбилейных марок громадный. Имеется на 350000 рублей отпечатанных юбилейных марок. Говорят, что юбилейные марки вообще не будут изъяты из обращения и окончательно заменят марки старого образца».

В декабре 1914 года в газете «Петербургский листок» сообщалось, что с «соизволения» императора Николая II срок продажи и хождения юбилейных марок с портретными изображениями продлен до 1915 г.».

Понятно, что идти против воли монарха черносотенцы не могли. А тем временем «почтовая девальвация» царских образов продолжалась угрожающими темпами, неожиданно перекинувшись в сферу денежного обращения.

С развитием инфляционных процессов в ходе Первой Мировой войны российское правительство прибегло к выпуску казначейских марок разменного достоинства – так называемых марок-денег, инициированному постановлением Совета министров в сентябре 1915 г. Для изготовления этих массовых суррогатных денежных знаков использовались клише почтовых марок «романовской серии» 10-, 15- и 20-копеечного достоинств, которые наносились на тонкий картон с зубцами. При этом портреты монархов оставались нетронутыми, а на обратной – не проклеенной – стороне марок-денег было помещено изображение государственного герба с надписью: «Имеет хождение наравне с разменной серебряной монетой». В 1916 г. к ним добавились марки-монеты достоинством в 1, 2 и 3 копейки, на которых с обратной стороны, помимо герба, был отпечатан соответствующий номинал и текст: «Имеет хождение наравне с медной монетой». В том же году портретные стороны дополнительных выпусков суррогатных марок-денег достоинством в 1 и 2 копейки исказили цифры номиналов. Одновременно все они продолжали использоваться и как знаки почтовой оплаты.

В превращении портретных марок «романовской серии» в суррогат мелкой, разменной монеты, реальная стоимость которой с погружением страны в трясину «германской» войны и ростом революционных настроений в российском обществе неуклонно падала, заключался некий тревожный мистический символизм. Вышеупомянутый В.Оксанин писал ранее о том, что: «История даёт нам уже один пример, тоже из области «марочных» реформ. В 1902 г. по случаю пятисотлетия со дня канонизации святого Антония Падуанского, покровителя Португалии, были выпущены марки, изображавшие разные эпизоды из жития этого святого. Изображались тут и явление Богоматери святому, и преклонение его пред Распятием, и мучения его.

Тогда же в верующих кругах Португалии раздавались протесты против неуважительного отношения к святыням. Указывалось на неудобство клеймить штемпелями изображения Христа, Божией Матери и святых. Однако, либеральное правительство, зараженное уже масонским влиянием, объявило, что щепетильность католиков излишня и что марки – это пустяки.

Эти пустяки и послужили началом той эволюции мысли, которая привела к кровавой революции, [3] к изгнанию духовенства, к закрытию церквей в этой несчастной стране…

«Мир лежит в соблазне, – говорится в Евангелии, – но горе тем, через кого соблазн приходит»! Чем скорее одумаются власть имущие, чем скорее отменят они свою неудачную реформу и пустят в обращение прежние марки, – тем быстрее устранится соблазн десятков миллионов верных подданных Царя, которых оскорбляет всякое обезображение Его портретов.

Попирание народных идеалов неразумно и рискованно. Однажды разбитые, они не поддаются воскрешению…»

Действительно, сегодня достаточно трудно судить о том, насколько обоснованны были тогдашние претензии черносотенцев к российскому почтовому ведомству. Известно лишь, что проводившаяся ими кампания за изъятие из обращения юбилейной «романовской серии» особых последствий ни для последнего, ни для самих марок так и не возымела. Но многие из высказанных ими в ходе таковой нелицеприятных наблюдений и критических замечаний по поводу необходимости бережного отношения к символам русской державности были вполне своевременны и оправданны. Конечно, высказывания насчет «марочных» причин революции в Португалии и намеки на возможность возникновения аналогичной ситуации в России с общественно-политической точки зрения выглядели весьма наивно, но, как показала дальнейшая «отечественная практика», в них присутствовала значительная доля здравого смысла.

Так, сразу после февральской революции 1917 г. в России появились так называемые «частные» агитационные выпуски двух видов, «основой» для которых послужили марки-деньги образца 1915 г. достоинством 15 копеек (с портретом Императора Николая I). Первый из них представлял собой надпечатку на блоке из восьми марок текста экстренного приложения к «Известиям Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов» следующего содержания: «ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ПРЕСТОЛА. Депутат Караулов явился в Думу и сообщил, что государь Николай II отрекся от Престола в пользу Михаила Александровича. Михаил Александрович в свою очередь отрекся от Престола в пользу народа.

В Думе происходят грандиознейшие митинги и овации. Весть эта не поддается описания». Второй – надпечатку на квартблоке (четырех марках) в виде «фригийского колпака» на фоне двух перекрещенных мечей и надписи: «Братство – Равенство – Свобода». При этом на ряде выпусков надпечатанные мечи упирались своими остриями прямо в шею Императора Николая I. Так в высшей степени «наглядно» сбылось пророчество черносотенцев…

Кроме того, новые власти продолжили в 1917 г. выпуск суррогатных марок-денег, отпечатанных с помощью клише марок «романовской серии» достоинством в 1, 2 и 3 копейки, с оборотной стороны которых, что также весьма символично, уже «слетел» двуглавый орел. «Хождение по рукам» неразрезанных листов портретных марок-денег продолжалось до 1918 г. Общий тираж их был настолько велик, что даже сегодня их часто можно увидеть на нумизматических и филателистических «развалах» (причем, как правило, в удручающе погнутом, истертом и «замызганном» виде).

Что же касается Императора Николая II, очень дорожившего подаренной ему в 1913 г. коллекцией, то она, как сообщала в 1996 г. заведующая отделом знаков почтовой оплаты Центрального музея связи им. А.С.Попова Л.П.Рылькова, сопровождала свергнутого монарха «в числе прочих наиболее ценных семейных реликвий в его ссылке сначала в Тобольск, а потом в Екатеринбург и была с ним до самой его трагической кончины». «После гибели царской семьи, – добавляла она, – наиболее ценная часть коллекции была разграблена. Сохранившаяся половина материалов была продана офицеру английской армии, выполнявшему в Сибири свой союзнический долг в составе войск Антанты». После долгих аукционных скитаний на чужбине, в 1994 г. «роковые марки» из коллекции Императора Николая II вернулись на Родину и влились в основной фонд Государственной коллекции знаков почтовой оплаты, хранящийся в Центральном музее связи им. А.С.Попова в Санкт-Петербурге.

Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук, г.Казань