Загадочное падение спроса
В 1908 году московские почтовые служащие столкнулись с парадоксальной ситуацией — при неизменном объеме корреспонденции неожиданно упал спрос на почтовые марки. Это несоответствие вызвало серьезное беспокойство у руководства почтамта. Московский почт-директор, осознав возможные масштабы проблемы, обратился за помощью в сыскную полицию.
Расследование поручили недавно назначенному начальнику московской сыскной полиции Аркадию Францевичу Кошко. Для начала он запросил сотню марок с прошедших через почтамт писем, чтобы провести тщательную экспертизу. Опытный сыщик не сразу смог разгадать способ подделки — марки выглядели безупречно. Не было ни следов старых штемпелей, ни поврежденных зубчиков. Даже клеевой слой казался фабричным, нанесенным специалистами государственных типографий.
Лишь после длительного и скрупулезного исследования Кошко заметил единственную особенность — краски на подозрительных марках выглядели немного блеклыми. Это наблюдение привело его к неожиданной версии: преступники могли найти способ очищать уже использованные марки для повторного применения. Такое предположение имело под собой основу — к тому времени на руках у частных лиц и в канцеляриях учреждений скопилось огромное количество погашенных марок.
От мелкой лавки к преступной сети
Для проверки своей версии Кошко направил подозрительные марки на официальную экспертизу. Результаты подтвердили его опасения — более половины исследованных образцов оказались «реставрированными». Сыщики немедленно приступили к проверке торговых точек Москвы, где традиционно продавались марки. Особое внимание уделялось табачным и мелочным лавкам.
Первый серьезный прорыв произошел после проверки колониальной лавочки на Страстной площади. Несколько купленных там марок оказались поддельными. Последовавший обыск принес еще более весомые улики — в лавке обнаружили 400 подчищенных марок разного номинала. Задержанные владелец и приказчик быстро назвали своего поставщика — торговца Константина Дмитриева с Маросейки.
Дмитриев, доставленный в полицейский участок, сообщил, что приобретает марки у приказчика Куликова по шесть рублей за сотню. Сам он перепродавал их лавочнику со Страстной по десять рублей, а тот уже реализовывал их покупателям по номинальной стоимости — от пяти копеек до рубля за штуку. Эта информация позволила выйти на следующее звено преступной цепи.
Филателист-пенсионер и его варшавские связи
За Куликовым установили наблюдение. Сыщики выяснили, что он регулярно посещает различные лавки, торгующие марками. Однако ключевой момент наступил, когда в воскресный вечер приказчик отправился в дачное местечко Ново-Кучино. Там он провел около часа в доме некоего господина, после чего вышел с подозрительным свертком.
Владельцем дачи оказался пенсионер Касаткин — бывший экспедитор московского почтамта и страстный филателист, собравший внушительную коллекцию отечественных и зарубежных марок. После выхода на пенсию он полностью посвятил себя филателии: торговал марками, участвовал в обменах, приобретал новые экземпляры и предоставлял платные консультации по вопросам коллекционирования.
В прошлом Куликов и Касаткин были друзьями, когда последний еще служил почтовым экспедитором. После того как их пути разошлись, они не виделись несколько лет, пока Касаткин не разыскал бывшего товарища и не предложил участие в прибыльном деле. При задержании у Куликова изъяли сверток, содержавший более тысячи подготовленных к продаже марок. На допросе он признался, что бизнес достиг таких масштабов, что он едва успевал распространять товар.
Варшавский след и международные связи
Аркадий Кошко лично возглавил обыск в доме Касаткина. Результаты превзошли ожидания — были обнаружены десятки тысяч использованных почтовых марок, аккуратно упакованных в пачки по тысяче штук. Пенсионер утверждал, что эти марки предназначались для коллекционеров из Варшавы.
История началась с размещения объявлений в газетах о продаже и обмене ценных марок, а также предложения экспертных услуг в области филателии. На эти объявления откликнулся варшавский торговец Лейбус Бергер, который произвел впечатление настоящего знатока филателии. Он особенно интересовался использованными ординарными марками, которых у Касаткина накопилось значительное количество.
Бергер не скрывал своих успехов — он похвастался, что за две поездки в Петербург и Москву приобрел полтора миллиона гашеных марок. У Касаткина он купил тридцать тысяч экземпляров, немедленно расплатившись наличными. При следующем визите Бергер продемонстрировал «реставрированную» в варшавской подпольной мастерской марку и предложил выгодное сотрудничество — приобретать такие марки за половину стоимости для последующей перепродажи по более высокой цене.
Раскрытие преступной схемы и масштабы аферы
При обыске у Касаткина обнаружили квитанцию варшавского банкирского дома Мендеца на получение ценной посылки через Московский учетный банк. Кошко немедленно затребовал эту посылку, в которой, как и ожидалось, находились подчищенные марки.
Следствие установило, что Бергер также закупал марки у проживавшего в Москве эстонца Карлинга, а распространением подделок занимался бывший почтовый чиновник Дембовский, торговавший у старого здания московского почтамта. Поддельные марки поступали в Москву не по почте, а через банк наложенным платежом, что позволяло избежать досмотра. Источником фальсификата была варшавская «Переплетная мастерская Я. Гриншпана», где «реставрировали» как обычные копеечные марки, так и дорогие царские номиналом от 5 до 40 рублей.
Продолжив расследование в Варшаве, Кошко начал с ареста поляка Давида Мокржинского, который выдал всю организацию из 20 человек во главе с семейством Бергеров. Масштабные обыски позволили изъять огромное количество как старых, так и уже подготовленных к отправке «реставрированных» марок.
В подпольной мастерской братьев Гриншпанов процесс был поставлен на поток. Один угол мастерской занимал специальный котел, в котором отпаривались и отклеивались от конвертов «гашеные» марки. В центре цеха находился стол с чертежными досками, где марки высушивались и заново обмазывались клеем. Помимо «реставрации» старых марок, преступники также изготавливали полностью поддельные экземпляры — они были обнаружены в листах, которые преступники еще не успели разрезать.
Технология «реставрации» была поистине ювелирной. Марки укладывались клеевой стороной на чертежный стол группами по 10-20 штук, причем зубчики одной марки точно входили в промежутки другой, образуя единое полотно. Между рядами наклеивалась тончайшая папиросная бумага шириной около миллиметра. Затем специальным инструментом, похожим на колесико для теста с острыми иголками по краям, пробивались новые отверстия перфорации. Результат был настолько качественным, что обнаружить подделку можно было только с помощью специального оборудования.
К моменту ареста в марте 1908 года преступникам удалось изготовить и частично реализовать более шести миллионов ходовых марок стоимостью от пяти копеек до рубля. Мошенничество не только наносило ущерб казне, но и создавало проблемы для обычных граждан — письма с поддельными марками часто не доходили до адресатов. Если бы не своевременные действия Кошко и его команды, аферисты могли бы наводнить фальшивыми марками всю Россию.
Суд над преступниками состоялся в Варшаве в марте 1911 года, когда общественность уже начала забывать об этом деле. По сообщениям московских и варшавских газет, в зале суда присутствовали в основном только родственники и друзья подсудимых. В качестве истца выступала Государственная казна, чьи интересы защищали ее представители в царстве Польском. Несмотря на требование прокурора о максимальном наказании, приговор оказался неожиданно мягким. Супруги Бергер получили по два года лишения свободы, шестеро соучастников — от 6 до 8 месяцев, а семерых подсудимых и вовсе оправдали. На решение суда повлияло заключение эксперта Пишона, который доказал, что при мировом обороте марок в миллиарды штук ежегодно, подделка нескольких миллионов экземпляров не могла нанести существенного ущерба государственной казне.
